Первая мировая война была глобальным конфликтом, который решительным способом изменил мир и привел в действие процессы, последствия которых самым непосредственным способом определяют современный мир. Достаточно сказать, что именно итоги Первой мировой стали причиной Второй мировой войны, самого разрушительного и глобального противостояния в истории человечества.
Наиболее важным результатом Великой войны, как называли Первую мировою ее современники, стал распад империй, одной из них была Российская империя. Была ли она обречена на крах и какие проблемы ее развития наблюдались в конце XIX-того в начале ХХ века – этим и другим вопросам была посвящена дискуссия «Империя, война, революция», которая прошла в Варшаве. Конференцию организовал Центре польско-российского диалога и согласия. Ее участниками были профессор Анджей Новак из Ягеллонского университета и профессор Доминик Ливен из Кембриджского университета. Поводом для дискуссии стал выход польского издания книги профессора Ливена «Навстречу огню. Империя, война и конец царской России». К вашему вниманию фрагменты из этой дискуссии:
Мнение профессора Анджея Новака касательно того, как представлена царская Россия на пороге ХХ века в книге его британского коллеги:
Я думаю, что можно оспорить образ, который начертил Доминик Ливен в своей прекрасной книге. В этом образе я вижу сожаление, что Российской империи не удалось выстоять так, как ее основы начали подкапывать силы этнонационализма и центробежные силы. Такие же процессы были в случае Габсбургской и других империй. Говоря неоднократно об этнонационализмах как о главном зле, приведшем к множеству бедствий и усложнений в ХХ веке, профессор Ливен, в некоторой степени, старается представить свое видение России конца ХIX – начала XX века, что делает его книгу особенно интересной. В этом видении империя могла выжить, в том смысле, что этнонационализмы пагубны, но они не главная проблема. Профессор Ливен рассматривает историю Российской империи с перспективы руководящей элиты, аристократов и чиновников уже неаристократического происхождения, над чем Доминик Ливен сокрушается, поскольку неаристократы более склонны к этнонационализму.
В тоже время сам автор считает, что для понимания истории Российской империи, ее политики и дилемм, которые перед ней стояли необходимо принимать во внимание развития империй и империализма в целом:
Моя книга, безусловно, в основном о Российской империи, о ее международной политике и политике безопасности, но можно сказать, что это компаративная монография. Я думаю, что мы не в состоянии сделать какие-либо конструктивные выводы без сравнения и видения того, что происходило в то время с другими империями. Перед 1914 годом логика власти и международных отношений – это империя. В то же время логика механизмов внутренней политики и внутреннего законодательства – это нация и национализм. Я постараюсь вкратце объяснить, что я имею ввиду. Главным элементом здесь является колоссальный потенциал США, которые очень стремительно шли вверх. Это убеждает каждого политического мужа в Европе в том, что для того, чтобы быть силой в ХХ веке необходимо иметь ресурсы в континентальном масштабе. Единственной возможностью для европейских государств решить эту задачу в континентальных масштабах является быть настоящей империей. Такова геополитическая логика того, что историки называют высшей стадией развития империализма, то есть, речь идет о последних 50 годах перед Первой мировой войной.
С другой стороны, немарксисты это понимают, что наиболее эффективным способом легитимизации и консолидации разных кругов и групп, которые ставали с ног на голову, в результате комбинированного воздействия промышленной и научной революции ХIX-го века, является национализм.
Нация и националимзм – это лучший путь консолидации в новых условиях, сложившихся в мире. Речь идет о том, чтобы создать чувство единства и долга в отношении власти. В то же время возникает вопрос как согласовать внутреннюю политику национализма и внешнюю политику империи, и ответ на него крайне сложный. Это пытались делать не только русские, но и австрийцы, британцы – эти две вещи пытались согласовать все. Все, в той или иной степени потерпели неудачу. Ни одна империя, существовавшая до 1914 года, не справилась с этим вызовом.
Анджей Новак считает, что Российская империя не имела перспектив как с точки зрения противоречий попыток ее модернизировать, так и в связи с национальной проблемой:
Безусловно, вторая волна модернизации, связанная с последствиями революции 1905 года, отчасти контролируемая российским правительством, особенно это касается премьер-министра Петра Столыпина, была попыткой стабилизации Российской империи. Началась реализация этого проекта, но преградой на этом пути стала Первая мировая война. Очень часто аргументируется, что Российская империя могла развиваться и решить свои внутренние проблемы. Мне кажется, что именно этот способ мышления представлен в книге профессора Ливена. Вместе с тем, являясь блестящим историком, он сам дает контраргументы в отношении такой перспективы. В книге представлена сцена полная драматизма, когда царь Николай II просит Петра Дурново, очень умного человека, бывшего начальника царской полиции, который является автором наиболее проницательного анализа последствий для России в случае вступления в войну, чтобы тот стал премьером. Дурново ответил, что для того, чтобы задержать общественную и экономическую динамику модернизации нужны столь радикальные меры, что царь бы его отправил в отставку.
Мне кажется то, что недооценивает в своем анализе профессор Ливен, так это национальный фактор. Согласно переписи 1897 года, в котором национальную принадлежность определял язык, исходя из этого критерия, россияне в Российской империи составляли 44% ее населения. Но, потом, после 1905 года, были выборы в Думу и оказалось, что в I-й Думе 40% депутатов являются нероссиянами, но в IV-й Думе было только 10% нероссиян, что было результатом попытки контроля сверху национальной проблемы, но решило ли это проблему Украины?
Британский историк, отчасти, согласен с критикой и аргументацией своего польского коллеги:
Да, я думаю, что украинская проблема, которая также является белорусской проблемой, поскольку Беларусь пошла следами Украины, в некотором смысле, это потенциально самый важный вопрос для империи. Если белорусы и украинцы это русские - как считала российская элита – по крайней мере, в плане политической идентичности, то тогда 2/3 Российской империи являются русскими. Если же украинцы и белорусы — это отдельные нации, или зародыш этих наций, то тогда русские составляют только 44% всего населения империи. При 2/3 русских империя была бы стабильной, а 44% населения представляющего ядро империи ставило Российскую империю в один ряд с Габсбургской и Османской империями, что не без оснований ужасало русскую элиту.
Наиболее блестящие русские интеллектуалы, такие как Петр Струве или Михаил Меньшиков, считали украинский вопрос потенциально наиболее опасным для империи. В феврале 1914 года Петр Дурново предостерегал Николая II от аннексии Галиции - центра украинского национализма, поскольку это сразу же приведет к усилению украинского национализма в России, который в какой-то момент станет неконтролируемым. Я склонен считать, что если бы Сталин не аннексировал бы Западную Украину и балтийские страны, то тогда была бы большая вероятность того, что Советский Союз не распался бы под конец коммунизма.
Материал подготовил Назар Олийнык