31 января в Минске проходила встреча контактной группы по ситуации на Украине. В этот же день состоялся телефонный разговор президента России Владимира Путина, канцлер Германии Ангелы Меркель и президента Франции Франсуа Олланда. Подробности этого разговора неизвестны, появилось только сообщение пресс-служба Кремля, в котором сказано, что во время телефонного разговора была «выражена надежда, что вопросы скорейшего прекращения огня и отвода тяжелых вооружений займут в повестке дня (минских переговоров) центральное место». К чему стремится Владимир Путин, какой у него стратегический план? На этот вопрос отвечает гость Польского Радио Александр Смоляр, глава Фонда имени Стефана Батория:
Нет уверенности в том, что у Путина есть стратегический план. Многие российские наблюдатели сомневаются в наличии какого-то конкретного плана у него. Немало российских экспертов считают, что захват Крыма был спонтанной реакцией Путина, которую он не проконсультировал даже со своими самыми близкими советниками. Это был его ответ на бунт украинцев против действий бывшего коррумпированного президента Януковича, который сорвал переговоры с Европейским Союзом об ассоциации и, по сути, готовился ко вступлению в, так называемый, Евроазиатский Союз под руководством России. Поэтому сложно усмотреть выстроенную стратегию в действиях Путина. Можно сказать только в общем, о чем метает Путин – он сам об этом говорил неоднократно. У него есть видение государства, которое будет играть такою же роль, какую играл роль в своё время о Советский Союз, или которое будет иметь такую же имперскую мощь (силу), как когда-то царская Россия. В геостратегических категориях речь идет об отвержении Запада. Там (в России) есть паранойя, мания преследования, что, мол, Запад надвигается и пытается завоевывать новые территории, которые Россия считает ей подконтрольными, то есть бывшие советские республики. В этом духе она интерпретирует сближение Украины с Западом: не как волю украинцев, а как завоевания Запада.
Запад пытается ответить и делает это с помощью санкций. Но есть эксперты, которые считают, что такого рода меры ни к чему не приведут, а только ослабят экономику, что санкции не изменят образ мышления Владимира Путина, хотя элита вокруг него уже начинает побаиваться спада цен на нефть. А выбрал ли Европейский Союз соответствующую стратегию?
Вообще вопрос санкций и их эффективности – проблемный. Единственный случай, когда они принесли результат, связан с Южной Африкой, когда они подорвали режим апартеида. Но, например, эффективность санкций против Ирана, неоднозначна. Эта страна их игнорировала, но один раз подчинилась и согласилась на переговоры по вопросу производства атомного оружия. Наверняка Запад не готов к тому, чтобы дать вооруженный ответ и защитить восточную Украину.
Президент Украины Петр Порошенко на мероприятии по случаю 70-летия освобождения концлагеря Аушвиц сказал, что нас ждет континентальная война…
Можно сказать, что он имел в виду разные вещи. Может быть, войну между Украиной и Россией. Украинские власти очевидно клонят к тому, чтобы показать всей мировой общественности, что на Украине идет война, чтобы это формально было признано. Они начинают использовать другой язык: говорят о российской агрессии, о войне, которую ведет Россия, говорят о террористах. Пытаются ввести новый язык, чтобы драматизировать события как в глазах украинской общественности, так и в глазах Москвы и Запада.
А использования такого языка не обосновано?
Это агрессия – несомненно. Здесь акты агрессии очевидны. Если речь идет о терроризме, то это сложный вопрос. Потому что террористы – это часто люди, которых, если они выигрывают, потом называют лидерами национально-освободительных движений. Даже если они не выигрывают, но им симпатизируют, и так их называют. Террористы – это также люди, которые убивают гражданское население, чтобы терроризировать врага. Вместо того, чтобы воевать с армией, они нападают на гражданское население . Так было в Париже с журналистами Charlie Hebdo. На Украине мы имеем дело с элементами террористических действий, цель которых отделить часть территорий от государства… Самый важный факт заключается в очевидном участии в этом России, хотя она делает вид, что нет… Она массово поставляет оружие на восток Украины и свои войска. Это частично скрытая (завуалированная) война, которую ведет Россия против Украины.
С одной стороны – санкции, с другой стороны – греческая Сириза (каолиция радикальных левых), которая победила на выборах и которая решительно настроена против такой стратегии ЕС. Можно говорить и о третье стороне: мнения о том, что Россию нельзя изолировать, можно только дать, говоря образно по рукам, но необходимо постоянно убеждать, ведя переговоры.
Здесь задействованы разные разделения. Во-первых, бизнес интересы. Многие страны получают концессию от Москвы, когда речь идет о нефти, газе или экспорте на российский рынок. Это банальные причины. Есть и другие, более серьёзные – геостратегические. Ведь это не открытый конфликт, в котором мы радикально противостоим России. Существуют общие интересы: например у Америки и России по Ирану и Афганистану, в вопросе снижения угрозы атомного оружия. Осуществляются попытки заставить Россию оставить Украину, но не загоняя при этом её угол, потому что есть опасения, что со стороны России может быть непредвиденная и радикальная реакция. Россияне даже угрожают ядерным оружием.
Получается, что бизнес интересы важнее политических стратегий…
Это связано с понятием ограниченной эффективности санкций. Мы это видим на примере Кубы: 40 лет санкций, страна обнищала, но осталась коммунистической. Я считаю, что в украинском вопросе делается слишком мало: Украина не получает вооруженной помощи для своей защиты. Я считаю, что ЕС в этом должен помочь. Использовать аргументы, что существует только финансовая проблема, когда Украина стоит на грани банкротства, это лицемерие. Я считаю, что россиянам нужно поднять цену войны, которую они ведут. Они должны платить высшую цену в гробах, которые возвращаются в Россию, также как и их союзники на Украине.
Jedynka/Kira